Сороковые годы. Семья Кати, пятилетней девочки в шапочке с оскалившейся тигриной головой, живет в эмиграции на севере Китая. В отличие от жителей Тяньцзиня, равно как и от европейцев, семья Кати переживает Вторую мировую лишь как «смену декорации жизненной рутины», борьбу драконов и духов.
44-й был год или 45-й, июль или июнь, шелковая или льняная рубашка? В романе, где сначала происходит одно, а следом противоположное, механизм повествования напоминает поскрипывающие качели. Память героини качается от одного солнечного дня к другому, от русского языка к русскому с китайским акцентом — в той туманной дали, где мать все время качала головой, поговаривая «ну-ну». Повторяющиеся частицы и междометия — один из приемов укачать читателя в ностальгической памяти. У Пригова на это работают даже корни слов, даже самые неожиданные фразы из кухонного разговорника вроде «Чили! Чили! Хуили!». Припоминают здесь оба: и автор и герой. Реплики полузабытых Катиных родственников перетекают во фразы пьяных знакомых Пригова, и, цепляя слово за слово, образ за образ, чередуя события во времени, автор блестяще имитирует работу памяти — когда внезапное предложение «покушать курочки» напоминает о дорогой сердцу поездке, где по совпадению тоже кормили курицей.
При этом в припоминающем детали и сомневающемся тексте нет ни следа надоедливого самоуверенного автора — позы, которую Пригов истреблял во всех своих бесчисленных текстах и акциях. Автор постоянно сообщает, что не уверен в том, что говорит, не знает наверняка то, о чем рассказывает. Поэтому из-за линз памяти и эрудиции, местами проглядывают ужас и тревога. Это особенно видно там, где ностальгия маленькой белоэмигрантки рифмуется с современной российской ностальгией. По мещанству 1950–60х: советская любовь к полотенцам и халатам с драконами преломляется в стенаниях Катиного отца по Лермонтову, в обустройстве колониального китайского дома героев. И шире — по выдуманной России, соединившей Вертинского и 9 мая. Пригов убаюкивающе повторяет, что такое «бывало, бывает»: за красивой историей и неправильным произношением всегда стоит литературное, политическое, переводческое и другие типы искажения. «Однажды, к примеру, молоденький петушок вдруг неистово закудахтал и тоже снес маленькое яичко. Да, да, такое бывает. Во всяком случае, тут случилось. Произошло. Потом оно долго хранилось дома. Потом исчезло».
(Ева Иванилова)
подписаться на рассылку можно тут
[КПД]: Вторая волна 