Театральный режиссер, социалистка, драматург и детский педагог Анна Лацис осталась в истории, прежде всего, как подруга Брехта и Беньямина. Из ее воспоминаний под заглавием «Красная гвоздика» складывается своеобразный калейдоскоп времени, в котором она как будто всегда с Кем-то, как бы рядом, всегда участница, чей-то любовный интерес, собеседник или проводник между явлениями и людьми. Если она снимала номер в отеле, то непременно по-соседству оказывался Маяковский, в очереди за апельсинами позади стоял Беньямин, а на вечере у друзей сняться в кино предлагает никто иной, как Фриц Ланг.
Впрочем, мемуары Лацис не состоят только лишь из череды интересных встреч: у неё есть своеобразный взгляд на левый авангард 1920-х. В революции главным элементом искусства и культуры она видит воспитание и агитацию, прежде всего, детей. Работе с малышами и беспризорниками посвящена добрая часть ее воспоминаний. Политизация искусства театра, по мнению Лацис, должна была стать важным звеном перехода к новому обществу, в пробуждении фантазии и жажды импровизации у детей — увлечь их революцией, разыграть ее, чтобы понять ее. С грустью она признает, что ровно по причине того, что ее поколение в этом направлении где-то «не дожало», не преуспело, на смену авангарду пришел фашизм с его эстетизацией насилия и политики.
«Красную гвоздику» также весьма интересно читать как сиквел к «Московскому дневнику» Беньямина, увидеть описанные им события с ее точки зрения. В одну из первых встреч с Бернхардом Райхом, которого Лацис и предпочла в дальнейшем берлинскому философу, они разыграли сцену любовного треугольника, где третьим звеном оказывался стул. Конечно, Беньямин не был для нее стулом, но сам он рядом с ними определенно ощущал себя похожим образом.
(Кирилл Горячок)
подписаться на рассылку можно тут
[КПД]: Вторая волна 