Фрейлина (Светлана Немоляева) рассказывает великому князю Александру II (Сергей Колтаков) сказку про убийство в лесу XIII века. Как завещал Куросава — с разных точек зрения, чтобы все окончательно запутались. Есть версия разбойника (Кирилл Плетнев), покойника, его жены (Елена Морозова), людей-грибов и медведя. Параллельно двое из XVIII века припоминают сторонние байки — например, про мешок без дна.
Фильм Рустама Хамдамова — с одной стороны, сон о советских киносказках, Птушко в лабиринтах быстрой и глубокой дремы, с другой — отечественный ответ, не зевайте, «Твин Пиксу» — сновидческому мылу Дэвида Линча, который стал не только синонимом всего странненького, но и емко описал хронотоп массового американского подсознания.
«Мешок без дна» этот самый топ-топ и есть: ода нарративной бездне, которая с каждым коленцем, каждым поворотиком, каждой новой точкой зрения и призмочкой становится неописуемо прекрасной и необычной, как мутировавшее привычное. Тут Хамдамов не случайно отсылает к «Тысяче и одной ночи» — главному памятнику бесконечной истории, рождающейся и множащейся всего лишь благодаря паре рассказчик и слушатель (аналогичный фокус проделывал Серджо Топпи в визионерском bd «Шараз-де».
Вместе с тем, он демонстрирует, как множество историй рождает сеть массового (под)сознания: не случайно в кадре фигурируют люди именно в шляпках грибов, которые, как известно, соединены бесконечным общим оптоволокном. В российском контексте двумя ключевыми хронотопами оказываются славянское и царское, лес и дворец, как бы детство и отрочество отечественной культуры. В кадре даже напоминают: все идет из детства, в ранних годах сосредоточено то, что иногда именуют Раем, а сказки — это способ защититься от действительности. Будь то татаро-монгольское нашествие, смута, дворцовые перевороты, ужасы XX века или безальтернативный путинизм. Так формируется третий слой сновидческого гриба Хамдамова — ода эксапизму, который сколь странен, столь и необходим.
Все три этих мешка, естественно, без дна: и эскапизм, и подсознание, и нарратив, — но не меньше завораживает визуальная сторона картины, завораживающе-тревожная изнанка сказок, аранжированная громким треском самых крохотных предметов. Изящное напоминание и об обратном: если потрясти любую сказку про добра молодца, выкатится голова, раздадутся всхлипы, заскребут друг о друга перстни и бесконечные подолы платьев. Как страшно жить, но как интересно слушать.
(Алексей Филиппов)
подписаться на рассылку можно тут
[КПД]: Вторая волна 